В сегодняшней реальности карантинных будней творчество Эдварда Хоппера, воспевающего лирику безжизненности, пронзительно откликается в нашем сердце. Хоппер — это «портретист американских домов» и живописец одиночества в большом городе, живущего в ритме его визуальной поэзии пустынных пространств.
Вдохновляясь контрастами света и тени полотен Рембрандта, заимствуя мастерство использования черного цвета у Мане и чувство композиции у Дега, Эдвард Хоппер становится знаменитым благодаря главному его приему — нарочитому отсутствию повествования. Герои его полотен будто бы скованы кадром фильма. Вместе с тем они рассказывают сотни историй, которые оживают через призму воображения и угол зрения смотрящего, драматичности перспективы и композиции. Тревожная неопределенность и напряженное ожидание, создаваемые кистью Хоппера, как и его умение «кадрирования» действительности ни раз становились одним из главных источников вдохновения классиков нуара — Хичкока, Линча и других режиссеров.
Взгляните на картину «Полуночники» (1942): может показаться, что мужчина и женщина, сидящие бок о бок, вместе, но приглядишься — и вот уже понимаешь, что каждый из них одиноко погружен в свои мысли. Они мало чем отличаются от безжизненных баллонов на стойке, композиционно их уравновешивающих. Приглядитесь внимательнее — и вы увидите, что бар, будто запаянный со всех сторон стеклянный шар, совсем лишен дверей. При этом, он, словно маяк в темноте улиц и мертвенных окон-глаз домов, дарит надежду. Надежду на спасение от мрака и одиночества. Говорят, что этот бар — аллюзия на студию Эдварда Хоппера, окна которой оставались освещенными всю ночь… Даже когда весь Нью-Йорк, боясь бомбардировок после нападения на Пёрл-Харбор, погружался в кромешную тьму.
Переведите взгляд на «Раннее воскресное утро» (1930), где из главных героев разве что пожарный кран и столб. Чем, позвольте спросить, этот вид сейчас отличается от Кутузовского проспекта или Rue de Rivoli в Париже?
Подсмотрите за одинокой незнакомкой в «Ночных окнах» (1928) — наверняка, в ней вы узнаете Мадам Лоранс из квартиры напротив. Всмотритесь в «Дом у железной дороги» (1925) — и вам сразу вспомнится османовский особняк, в спешке оставленный жильцами, бежавшими за город переждать карантин.
Чувство одиночества и меланхолия Хоппера, навеянная эпохой Великой Депрессии, спустя 100 лет воцарились в наших городах, в миг лишенных души — нет боле шумных завсегдатаев террас ресторанов, не слышен звон бокалов пикникующих на набережных и улыбки в танцах под открытым небом вот уже больше месяца как потухли.
Но пройдет время и невидимый режиссер сменит кадр, заставит героев улиц ожить, засмеяться, закурить и сделать глоток вина на террасе... Террасе бара, знаменующего своим светом, что жизнь вернулась на круги своя.
