«Сказки для беспокойных»: рассказ Диббук

Саломее приснилось накануне свадьбы, что в её букете невесты не хватает белой армерии. «Эти цветы растут в том месте, где кто-то плакал и горько. Иди за ними, чтобы самой не проливать слёзы…» — сказала цыганка с красным шрамом между бровями. Куда идти — Саломея не успела дослушать, проснулась.

Как обычно, поднялась раньше Беллы, напекла оладий. Веником спугнула ночную бабочку с подоконника кухни. Задумчивая, взялась вырывать крапиву вдоль тропинки.

Час спустя Белла встала с кровати и нашла на нижней ступеньке крыльца пучок травы и перчатки. Поставила кофейник и, гадая, куда делась Саломея, взялась отпаривать её подвенечное платье.

Саломея вернулась под вечер молчаливой и бледной.

— Куда ходила? — спросила её Белла.

— В горы за армерией.

— Где цветы? Не нашла?

— Тебе какое дело?

Белла насторожилась: Саломея говорила с акцентом, и голос был словно не её голос. Женщина пошла в комнату мужа, чтобы найти семисвечник: от деда-бакинца досталась привычка молиться на пламя. Вычистила с подсвечника старый воск, вставила новые свечи. Когда вернулась в гостиную, обомлела: Саломея кромсала ножницами подол своего подвенечного платья.

Белла выронила подсвечник и по старому обыкновению перекрестилась. Подошла к падчерице и осторожно, стараясь не выдать свой страх, спросила:

— Что ты делаешь? У тебя завтра свадьба.

— Не пойду замуж! Не пойду!

Белла дотронулась до волос Саломеи.

— Как не пойдёшь, милая? Отец твой сказал, что жених хороший. В его доме даже есть слуги. Завтра встретишься с ним и сама убедишься: не мужчина — подарок.

Женщина вгляделась в лицо падчерицы: в глазах Саломеи мерцал огонёк, слабый, синий, как в мгновение, когда умирает свечка.

— Господи боже… — прошептала Белла.

Перед тем как подарить жене свою веру, муж Беллы заставил её прочесть тысячу и одну книгу. В одном из томов Белла нашла несколько глав про диббуков — липкие души, которые в наказание за грехи не ушли на небо, а остались рядом с живыми. Все приметы сходились — прилипчивый мертвец проник в Саломею.

Белла заметалась по дому. Вытащила из шкафа красную шаль, обернула ей падчерицу и повела к раввину.

Тот открыл дверь в нагруднике, готовый вкусить посланный Богом ужин.

— Чего тебе, Белла?

Женщина подтолкнула к нему притихшую Саломею.

— Утром за чем-то пошла в горы и вот, полюбуйтесь, какой вернулась. Ругается, платье изрезала, говорит, что замуж не хочет.

— И что?

— Да в неё же диббук вселился! Всё, как написано в вашей книге: «Девушка накануне свадьбы переходит из одной жизни в другую. Идёт по мостику толщиной с волосинку. Между старой жизнью и новой невинное создание особенно уязвимо. Потому молодых невест надо беречь, чтобы их тонкокожием не воспользовались злые диббуки…»

— Не надо дальше, я знаю. Подумаю и завтра скажу, что делать, — пробурчал раввин и закрыл дверь перед Беллой.

Та выругалась на всех языках, которые знала, и снова потянула Саломею за собой — на этот раз к церкви.

Молодой священник в чёрной рясе запирал дверь.

— Успели! Святой отец, подождите!

Быстрый взгляд строгих глаз.

— Белла, Белла…

— Не сейчас, святой отец, не сейчас. Вот, посмотрите на неё, — она стянула шаль с Саломеи. — Бес вселился! Платье свадебное изрезала. Говорит, что замуж не хочет! Где это видано, чтобы девица не хотела замуж?

Священник приблизился к бледной Саломее.

— Как ты себя чувствуешь?

Та поглядела грустно и сказала:

— На грудь что-то давит.

Трава затрещала кузнечиками, в пруду запели лягушки, послышался крик совы из леса. Сумерки за мгновение сделались ночью. Священник разглядывал мерцающий свет в глазах Саломеи, не мог оторваться. Наконец повернулся к Белле.

— Это он, я узнал его.

— Кто?

— Слуга персидский с отрезанным ухом. Злая звезда с чужого неба пуговкой была на нём нашита. Помнишь, Белла, кривой Николас рассказывал, как купил его у турок по пути через нагорье? Потом спустил на слугу собак, когда тот без спроса свернул курице шею. Бедняга побежал в горы и потерялся. Да и сгинул, наверное. Был человеком пустыни, вот его душа в наших краях и заблудилась. Теперь вселилась в Саломею, чтобы в её теле вернуться на родную землю.

Белла ахнула и перекрестилась. Священник взял Саломею за плечи.

— Бежать хочешь?

Девушка кивнула.

— Куда?

Саломея указала в сторону, где небо было темнее. Хотела сказать что-то, но слова расползлись под нёбом.

Святой отец повернулся к Белле, но взгляд от Саломеи оторвал не сразу.

— Ей нельзя замуж. Слуга персидский её руками прирежет мужа и будет бежать на восток, пока не загубит и это тело.

Белла сделалась бледнее Саломеи.

— Прочтите молитву! Сделайте что-нибудь, чтобы выгнать беса.

— Тут я бессилен. Могу отвезти её в Новаранк, там Григорий умеет изгонять злых духов игрой на арфе.

— Вы что?! Меня муж убьёт, когда узнает, что его дочь увезли в монастырь христианский!

— Ему решать: спасти или погубить дочку. Только пусть думает быстрей, нельзя медлить.

Священник скрестил руки на груди и прислонился к двери.

Белла обернула Саломею шалью, потащила за собой к деревне. Вдруг девушка завыла, как волк, закричала, как аист. Укусила мачеху за руку, расцарапала щеку Беллы. Женщина оттолкнула падчерицу, подбежала к священнику, отдала ему свой золотой браслет с сапфиром.

— Я придумаю что-нибудь, об одном умоляю: побыстрее её домой верните.

Священник кивнул и на прощание перекрестил Беллу. Притихшая Саломея подошла к служителю и направилась за ним в церковь.

Усталость — перина, на которой лучше всего спится. Саломея, закутанная в красную шаль, лежала на полу у алтаря и во сне дёргала ножкой. Сопела, вертелась. Священник сидел на скамье у стены и глядел на одержимую. У его ног лежала дорожная сумка.

— Как спалось? — спросил, когда она раскрыла веки. — На грудь по-прежнему давит?

Девушка улыбнулась.

— Давит, но уже не сильно.

Они позавтракали хлебом и крепким чаем — Саломея закрывала глаза после каждого глотка и вздыхала. Потом они молча пошли по горной тропинке. Саломея разглядывала день, приготовленный для её свадьбы. Облака тащили на спинах кусочки розового рассвета. Вдоль дороги сверкали росой ромашки. Внизу, в долинах, просыпались деревни. Живые люди стучали ложками по чашкам и мискам. Мёртвые люди с завистью наблюдали за ними.

Священник и Саломея спустились в один из посёлков, продали браслет Беллы, купили еды и лошадь. Святой отец посадил одержимую сзади, привязал её к себе шалью. Девушка положила лоб на его потную шею. Как сочное яблоко, кусала воздух. Слышала, как мошка дрожит в паутине; как под соколом скрипнула ветка; как за холмом волк идёт по сухому руслу. С каждым шагом её мир удлинялся, углублялся, становился шире. Саломее захотелось бежать по лугу, кататься по траве, пугать бабочек, но сначала захотелось плакать от облегчения и от счастья.

Услышав всхлипы девушки, священник остановил лошадь и обернулся.

— Что-то болит?

— Нет.

— На грудь давит?

— Нет, уже не давит.

Священник мягко дёрнул вожжи. Саломея оплела его, сжала руками. Так они исчезли за горой, с тех пор их никто не видел.