Рассказ Ани Разенковой про восхождение на Пик Адама полюбился нам особенно сильно. Это тот случай, когда читаешь взахлеб и пропускаешь каждую эмоцию автора через себя. Не поленитесь, дочитайте до конца. Ведь эта история — живое подтверждение тому, что путешествия меняют жизнь, твое мировоззрение, мироощущение, когда возвращаешься домой уже новой, улучшенной версией себя.
Я Аня. И я люблю авантюры. Когда-то мне казалось, что образ искателя приключений со мной ничего общего не имеет, поэтому, когда три года назад друзья позвали на Шри-Ланку, мои коленки затряслись от восторга и ужаса — я тут же согласилась, конечно. Говорят, что с тобой происходит то, чего искренне хочется. Я с детства любила эту точку на глобусе. Смотришь вперед, а дальше — только Антарктида. Представляла, как океан шумит на колониальных развалинах, как выглядываешь на полруки из поезда прямо в тропический лес. Только что прошел ливень — и дышишь, дышишь, пока ветер дует в лицо. Болтаешь с местными — или не болтаешь, а понимаешь друг друга без слов. Мечтала застрять на недельку в мире улыбок и простоты — без айпадов, галстуков и потребительского общества с его искусственными ценностями. Даже телефон с собой не стала брать. Хотя, что греха таить, мой образ «путешественника с большой буквы» (хоть ему и способствовал выбор, как мне казалось, довольно экзотического места — я еще не думала, что в сфере туризма оно ближе к Тайланду и Вьетнаму, чем чему-то реально новому и свежему) был больше «удобным путешественником», с камерой на плече, в дорогих сандалиях и с большим чемоданом, доверху забитым купальниками и пляжными сарафанами. Все, конечно, посмеялись надо мной и моим чемоданом, вручили рюкзак, и я пошла в Н&M искать удобные тапки — такие, чтобы не жалко выбросить.
Прилет в 6 утра, я ничего не соображаю, только радуюсь пальмам на улице, никто не встречает с табличкой, никаких экспрессов до города и автоматов по продаже билетов. Даже зубы почистить водой из-под крана в грязном туалете мне не дали.
Может быть это культурный шок так подействовал на меня, но обычно во всем осторожная и с предельным чувством самосохранения я вдруг искренне наслаждаюсь поездками на тук-туках без правил дорожного движения, перестаю считать часы в душных автобусах с невероятным количеством людей, украдкой удивленно поглядывающих на нас. Это не дискомфорт. Это приключение.
Мы опять застряли в какой-то дыре посреди улицы? Пойду найду человека в форме и поплачусь, что белые туристы-придурки опять потерялись. Водитель автобуса думает, что я говорю с ним по-испански? Окей, давайте сядем в автобус, на который он показывает, а там как-нибудь разберемся, может быть он прав. Чем абсурднее и некомфортнее было, тем больше я ликовала и наслаждалась. Например, когда на улице глубокая ночь и водитель несется по горному серпантину в кромешной тьме. Автобус набит паломниками, внутри играют местные мотивы и всё, о чем ты думаешь — это как мало мы в жизни пробуем нового.
И вот, самое интересное. В третий день у нас было запланировано восхождение на Пик Адама — я не стала интересоваться заранее ни высотой горы, ни вообще тем, что из себя представляет процесс. Ничего экстремального мы не планировали, но может поэтому мы и подошли к вопросу не совсем ответственно. Вначале долго не могли лечь спать, а восхождение обычно планируют так, чтобы встретить рассвет на вершине. Проспав всего пару часов, мы неохотно встали около трех ночи и лениво выползли на улицу. Выпили всю воду накануне, забыли деньги в доме. Шли по дороге сонные и с ощущением «ну раз уж собирались..». Конечно, так делать нельзя. Дорога уходила наверх все круче и круче, а мы ожидали, что вот-вот начнутся ступени, ведущие к вершине — это место паломничества, и весь путь должен подсвечиваться. До тех пор мы светили под ноги фонариком от айфона, который вот-вот должен был разрядиться, ощущая (особенно перешагивая всякие ручейки на краю пропасти), что вокруг ночь, лес и никого из людей. Честное слово, придурки. Конечно, мысль, что мы идем не той дорогой, посещала не раз и не два; мы останавливались, смотрели назад, брали пару минут отдышаться — темп мы взяли неплохой — но каждый раз продолжали идти вверх. Это был первый урок, которому меня научила та ночь (и далеко не первый, которому научила поездка). Признать, что ты пошел не той дорогой — это всегда сложнее, чем двигаться дальше по инерции, ничего не меняя, в надежде каким-то чудом оказаться в желаемом месте. Такая простая истина, о которой все забывают — ведь она требует хорошенько подумать, взять на себя ответственность. Остановиться. Чем дальше ты уходишь, тем это сложнее, тем сложнее замедлиться и научиться осознанности. Признать, что ты, возможно, потратил время и силы впустую, очень страшно. А ведь это применимо ко всему, что мы делаем в жизни: к отношениям, в которых «что-то не так», а «так» никогда и не было, к выбору дела, которым решаем заниматься, потому что все вокруг продолжают, главное — высокомерно поддерживать уверенный вид. Делать что-то, слушая соседей, а не голос сердца. Или голос сердца, но будто в записи пятилетней давности. Вот что важно: неправильная дорога неожиданно заканчивается — совсем не там, где хотелось бы — и очень повезет, если у вас останутся время, силы и желание попробовать снова.
Рассвет должен был начаться через час-полтора — недостаточно, чтобы подняться на нужную вершину и слишком нескоро, чтобы ждать его там, где мы оказались. Конечно, было красиво. Особенно сильно будоражили наши сонные взгляды огни дороги, по которой мы должны были идти — они так узорно скользили по склонам гор, что мы до последнего надеялись выйти к ним с другой стороны. Сейчас, практически с вершины соседней, не такой высокой горы, было очевидно, как далеко от дороги мы оказались. И грустно, и страшно. Находиться на острове вдали от цивилизации в моем понимании — уже достаточный контраст, но оказаться потерявшимися в горах посреди лесов и плантаций, да еще ночью, с давно разрядившимся айфоном вместо фонаря — вот о чем не стоит первым делом рассказывать родителям (но я, конечно, так и сделала). И как же мы злились друг на друга, что вершине не бывать, что застрять здесь еще на сутки маршрут не позволяет. Будет повод вернуться — когда-нибудь — утешала себя я.
Это разрушительное чувство. В своей жизни всегда есть шанс свернуть не туда. Как правило, вы идете с кем-то — ведь на свете очень мало дорог, которые мы проходим совсем одни. И ни в коем, ни в коем случае нельзя винить людей в своих глупых поворотах.
То место, куда уходила верная дорога, нашлась до слез легко. Мы с подругой остановились, открыли пачку «юбилейного» — так странно было смотреть на нее, сидя на каменной земле посреди плантаций. Домой возвращаться не хотелось. Парень пошел на разведку и вернулся с бутылкой воды — попросил у торговца на улице. Вообще на острове по ночам ничего не найдешь, но здесь коммерчески выгодное место, паломники и туристы приезжают все время. Кто-то один сказал, что пойдет наверх. И вдруг оказалось, что остальные тоже не допускают других вариантов. В этом второй урок, который я выучила. Чтобы попасть туда, куда тебе надо, нужно быть немного сумасшедшим. Страх, усталость, обида и злость — все остается в прошлом, когда позволяешь себе здоровую долю безумства.
Начало дороги показалось крайне легким. Мы смеялись и радовались собственному умалишению. Многие к тому времени уже возвращались назад — нас это не смущало. Лавки с благовониями и разными религиозными атрибутами поднимали настроение — вот оно, духовное путешествие, вот местный колорит во всей красе, радость от преодоления себя. Встать и пойти было единственно верным решением. Так и надо делать то, что считаешь правильным — с упрямой улыбкой и не боясь показаться дураком. Но здесь был и третий урок. Одного безумства недостаточно, без труда не вынешь рыбку из пруда. Веселье весельем, но совсем скоро двигаться в том же темпе оказалось затруднительно, вода стала быстро заканчиваться, ноги болеть, а количество ступеней на метр стремительно увеличиваться. Настоящим испытанием они стали для меня на середине пути — ноги отказывались подниматься, хотя с дыханием все было нормально. Это действительно начало казаться безумством. В тот момент вершина была для меня абсолютно недостижимой. Широко раскрыв глаза, я смотрела на местных, идущих с вершины босиком, женщин с детьми на руках, детей, чей рост всего в два раза превышал высоту сухих каменных ступеней. Я спрашивала в отчаянии, сколько осталось до конца — хотелось надеяться, что хотя бы большая часть пройдена. Но чем выше, тем сложнее. Проблем добавило взошедшее солнце, как назло началась жара. Я останавливалась после каждой ступени, ругала себя, жалела, но мысль развернуться даже не допускала. Я поднимусь, нужно только время. Чувство самоиронии охватило меня — когда приветливые местные, спускавшиеся вниз, ловили мой умирающий взгляд, здоровались и улыбались, по-доброму усмехаясь при виде моего помидорного цвета лица, они говорили что-то вроде: «ооо, ну молодец!» или «осталось чуть-чуть», и мне было все равно, сколько там осталось — у меня было чувство причастности к чему-то очень классному, даже если это один раз в жизни, даже если я буду ползти последние ступени и потеряю сознание. Разные люди, делящиеся улыбками, объединенные этим долгим утомительным процессом, радость преодоления в глазах одних и настойчивое желание других через час-другой ее так же испытать, ну и, конечно, невероятная природа с водопадами и горами — все говорило: «иди вперед!». Возможно, в этом был следующий урок. Когда трудно, мы привыкли полагаться на других людей, на второе дыхание, на веру во что-то важное. Ничто из этого может не помочь. Когда очень тяжело, спасает самоирония.
Надо понимать, что любое событие в жизни — это не кадр из фильма. Мы все несем с собой багаж прошлого и ожидания от будущего. В какой-то мере я была как Оуэн Уилсон в «Поезде на Дарджилинг»: запланировала себе «духовное путешествие», и все должно было быть по расписанию. Я четко знала, какие эмоции я хочу получить и что вокруг должно их вызвать. Планировать день, планировать жизнь, планировать свое отношение ко всему — как устала я от этой чепухи. Но, как говорится, чтобы найти себя, стоит хорошенько потеряться. Это, несомненно, был самый важный урок. Приятно думать, что жизнь все-таки знает лучше, и когда ты, умирая на этой бесконечной лестнице и злясь на себя, что вдруг оказалась такой слабенькой при первом столкновении с реальным преодолением, по какой-то неведомой причине смеешься и улыбаешься людям — так искренне, как не всегда есть настрой улыбаться друзьям, — это ощущение момента, за которым следует ехать на другой конец света, бросаться в авантюры и пробовать новое, удивлять себя и удивляться. В этот момент перестаешь думать, что ты за человек, чего ждешь от жизни, теряются пресные и скучные размышления о ней — потому что вот она, живая и яркая, прямо перед носом — бери и наслаждайся.
На площадке перед последним лестничным блоком стояла палатка торговца. Я очень неловко, с извиняющимся видом попросила у него воды, объяснив нашу ситуацию. Парню из нашей компании, который прибежал минут на десять раньше, торговец отказал. Сейчас же он медленно сделал пару глотков — показать, что сам пьет эту воду, — и налил для нас бутылку. Я так же неловко поблагодарила его и собралась уходить, а он вдруг окликнул нас, достал из-за прилавка две грозди маленьких сладких бананов и передал нам. Я прослезилась, честно, чуть-чуть. Когда стоишь перед чужими людьми, в такой эмоциональной наготе, спрашивая о чем-то, когда нечего дать взамен — что-то в душе громко щелкает, и каждый человек на свете вдруг становится близким другом.
Когда оставался последний лестничный блок, я спросила у ребят, что там выше? Они пошутили, что еще километра три, — и я рассмеялась самым звонким и искренним смехом, который только могу вспомнить. Потом я села посреди лестницы на практически последних степенях, посмотрела на утренние склоны позади нас — обрыв крутой, что даже голова кружится, — и съела самый вкусный в своей жизни банан. Потом была вершина. Ну, вершина.
Говорят, что дорога назад всегда легче — не скажу, что очень сильно. Я разговаривала с девушкой, которая полчаса сидела на лестнице на обратном пути — потому что уставшие на подъеме ноги в какой-то момент отказали. «Неужели мое тело тоже вот-вот сдастся, ведь я такой слабачок?» — думала я. Но я была счастлива. Потрясающая степень открытости миру — вот что я испытывала. Я разговаривала со всеми местными, кто мог поддержать разговор, а несколько семей просто так угостили меня сладостями и фруктами. Я делала фотографии видов с горы, бродячих собак, играющих детей — они очень стеснялись — и жизнь в этой жуткой, счастливой усталости казалась простой, но сказочной. Часто для меня путешествия — шанс сбежать от реальности. Но я не помню, когда воспринимала всё так емко и отчетливо.
В тот день мы еще успели вернуться, сгорев на солнце, проехаться под ливнем на автобусе вместе с маленькими школьниками (они хвастались своими тетрадками и тем, как старательно учат английский), чуть не остаться в незнакомом транзитном городе на ночь, а приехав в нужный город — чуть не остаться ночевать на улице. Во всей этой обстановке я вдруг почувствовала себя своей лучшей версией — слегка сумасшедшей и авантюрной, ничего не боящейся. Конечно, это не тот опыт, который меняет жизнь или вызывает редкое удивление у слушателей. И может зря я возвожу в культ азиатскую духовность, и весь этот новый для меня мир не так уж сильно отличается от нашего.
Я заходила в аэропорт с мыслью, что мне «уже, пожалуй, хватит», что я хочу домой, хочу постирать свои грязные вещи, выкинуть быстро состарившиеся тапки — счастливые бедняжки, они так много прошли, увидели и испытали; помыть голову нормальным шампунем, накрасить губы в конце концов. Чувство пресыщения уезжало со мной — в бумажном пакете, набитом открытками, сувенирами и, конечно, килограммами чая. Но лишь потому, что так сильно хотелось взять с собой эту тихую бурную Азию, где ходить с грязной головой в развалившихся тапках — по-особому приятно. Взять с собой саму себя — без проблем с самооценкой и потребности самоутверждаться. Всегда быть такой внимательной к людям, ни к кому не относиться с предубеждением, ценить маленькие человеческие радости и совершенно не бояться опять где-нибудь потеряться.
Вопросы о смысле жизни больше не мучают, и все становится на свои места. Благодарность и решимость дать жизни новый шанс удивить себя, научить чему-то, сделать лучше — вот что остается — когда взлетает самолет и все еще сейчас. Что-то подсказывает, что я вернусь туда скорее, чем кажется.
